Поскольку слово, согласно народной пословице, подобно воробью вылетает, да еще и зависит от самочувствия оратора, в глубокой древности народ озаботился фиксацией своих бесценных мыслей. Первые записи относятся к клинописи Месопотамии (это около 5000 лет до Рождества Христова). Они были посвящены главным образом хозяйственно-бухгалтерским хлопотам. Для записи информации применялись два древних метода: гравировка и нанесение на поверхность материала другого вещества (например, карандаша на бумагу). Один из них – гравировка – используется и по сию пору. Например, для изготовления грампластинок.
Концептуально появлению первых грампластинок предшествовали покрытые воском деревянные таблички и исследования римского философа Бонетиуса (475—542 гг.), описавшего зависимость между звуком и скоростью движения. Добросовестные исследования воздушных колебаний начались только после того, как в 1711 году Шоу изобрел камертон.
В 1807 году английский физик Томас Юнг произвел на вращающемся цилиндре первую графическую запись звуковых вибраций камертона. Спустя несколько лет французский математик Дюамель предположил, что звук можно записывать путем гравировки твердого материала и в 1830 году создал прибор, названный виброскопом. Он служил для записи звуковых колебаний, создаваемых музыкальными инструментами. В 1842 году немецкий физик Вертгейм записал вибрации камертона на дисковом носителе. Но все-таки пока это была фиксация колебаний звучащего тела, а не воздушной среды. В 1857 году Леон Скотт сконструировал чувствительные мембраны, передающие звуковые колебания на покрытую сажей бумагу, которой был обернут вращающийся цилиндр. Свое изобретение автор назвал «фоноавтографом». Однако все эти приспособления пока лишь фиксировали сам факт звуковых колебаний, а до фонографа – т.е. непосредственного воспроизведения записанного звука, оставалось полшага. И сделал его… Нет, не Эдисон.
Хотя традиционно первооткрывателем фонографа общественность считает Эдисона, открытие все же принадлежит французу Шарлю Кро. Увы, ловкость стряпчих – гораздо более эффективное средство, чем тихое изобретательство.
Фонограф был устроен следующим образом. Чувствительная мембрана помещалась в фокус параболоидного рупора и соединялась со специальным пером. В качестве звукового носителя выступил диск, которому сообщались одновременно вращательное и поступательное движения. Кро предлагал с помощью фотографического травления перенести следы иглы-резца на более прочный материал, позволяющий впоследствии неоднократно воспроизводить полученную запись.
Благодаря французским газетам, Томас Эдисон узнал об изобретении Шарля Кро, чья заявка без движения лежала в Академии, и уже в октябре у себя на родине получил патент на «усовершенствование инструмента для контролирования и воспроизводства звуков». Эдисон улучшил аппарат, описанный Кро, и к тому же продемонстрировал действующую модель, поручив сборку своему помощнику Джону Круеши. Носителем звука в нем выступил цилиндрический валик, покрытый слоем воска. Звуковые колебания приводили в движение мембрану с иглой, которая входила в воск на разную глубину в зависимости от силы звука. Для воспроизведения звука в получившуюся канавку снова помещалась игла, которая передавала свои колебания мембране.
В декабре 1877-го Эдисон получил в Париже патент на фонограф, где уже говорилось об «изобретении». Будучи не сутяжным человеком, скромный Кро так и не добился адекватной финансовой поддержки своего проекта. Менее чем через десятилетие он умер от алкоголизма, даже не дожив до 46 лет. А весь мир продолжал аплодировать неутомимому Эдисону.
Кстати, сам Эдисон, будучи от природы глуховатым, не планировал использовать фонограф в качестве источника музыки. Основное предназначение нового устройства он видел в записи человеческой речи: служба точного времени, книги для слепых, изучение иностранных языков и т. д. К тому же, первые модели фонографов не фиксировали звук «ш», а такие звуки, как «д» и «т» воспроизводились одинаково. Серьезным неудобством было и то, что оловянный валик выдерживал только около пяти проигрываний.
И все-таки под напором предложений от музыкантов и композиторов работы над качеством звука продолжились, и вот уже в 1882 году путешественник Миклухо-Маклай записал на фоновалики диалекты племен архипелага Тихого океана, а композитор Пятницкий – около 400 песен Воронежской губернии. Федор Шаляпин, узнав о фонографе, сразу же затребовал его себе и записал под аккомпанемент фортепьяно несколько произведений. Не остался в стороне от технического чуда и яснополянский граф Толстой, благодаря чему мы услышали его голос и даже вальс собственноручного изготовления. Однако вскоре у фонографа появился серьезный конкурент… Граммофон.
Уроженец Ганновера Эмиль Берлинер (1851-1929) обратился к идеям Шарля Кро и на практике подтвердил, что поперечное нарезание звуковой дорожки вместо выдавливания, предложенного Эдисоном, позволяет реально улучшить качество записи. Заявка на «граммофон с плоскими пластинками» была подана 26 сентября 1887 года, положив начало тем грампластинкам, которые мы знаем.
В качестве носителя пока использовался полированный лист цинка, покрытый тончайшим слоем воска. Запись велась иридиевым резцом. Затем по аналогии с офортной гравюрой, прочерченные канавки травилась кислотой (воск с ней в реакцию не вступал). После удаления остатков кислоты и воска получалась готовая к воспроизведению пластинка, имеющая гораздо более высокий уровень громкости, чем самый совершенный фонограф. Но самым главным событием для современников стало то, что Берлинер заменил недолговечные восковые валики прочными дисками, удобными в обращении. Пластинки можно было легко тиражировать, что открывало широкие коммерческие возможности. Берлинер предложил исполнителям гонорары за запись и, решив проложить путь музыке в каждый дом, основывал собственное производство.
За 5 лет Берлинером и его помощниками были разработаны гальванопластический процесс тиражирования с позитива цинкового диска и технология прессования грампластинок из эбонита при помощи стальной печатной матрицы. В дальнейшем эбонит был заменен смолой натурального происхождения – шеллаком, из которого можно было прессовать дешевые пластинки хорошего качества.
Однако главным препятствием широкому распространению граммофона было отсутствие двигателя, поскольку привод фонографа со стальной пружиной был защищен авторскими правами. Будущий компаньон Берлинера, Элдридж Джонсон, сконструировал для него дешевый привод на основе системы, использовавшейся в швейных машинках. Новое успешное предприятие очень раздражало ряд компаний, занимавшихся выпуском фонографов Эдисона. Дело дошло до судов. В результате изматывающей борьбы и предательства некоторых сотрудников, Берлинер и Джонсон все же отстояли свое право на производство граммофонов и пластинок. Именно они и основали фирму Victor (кстати, нынешняя могущественная JVC (Japan Victor Company) в 1925 году была основана как японский филиал Victor).
О качестве звучания граммофона итальянский композитор Руджеро Леонковалло отозвался так: «Я полагал, находясь в отдельной комнате, что действительно рядом за стеной находится Карузо и исполняет своим дивным голосом «Смейся, паяц».
Тогда же появились и первые «аудиофильские» издания. Директором английского филиала фирмы компании «Дойче Граммофон Гезельшафт» («Граммофон») был Фред Гейсберг, основавший первую в Европе студию грамзаписи. Гейсберг уделял большое внимание непосредственному процессу записи исполнителя. Сам Карузо не успокаивался до тех пор, пока не доводил до совершенства мельчайшие фрагменты записи. Запись производили акустически через рупор, поэтому исполнитель должен был занять правильное положение перед рупором, чтобы записать звук достаточной громкости, но с минимальными искажениями. Пластинки конкурентов из Columbia оказались хуже записей Гейсберга.
Пластинки Карузо подняли популярность певца. В то же время и сами пластинки становились все более и более популярными. В России первые граммофоны и пластинки иностранного производства появились в сентябре 1897 года, а через несколько лет уже насчитывалось более полумиллиона граммофонов и около пяти миллионов пластинок.
Это сейчас все с трепетом следят за возней вокруг новых форматов, сетуя на то, что господа опять не договорятся о дележке и после DVD-Audio и SACD придется тащиться в магазин за Blue-Ray. Сто лет назад все было очень похоже.
Бывшие дистрибьюторы все еще не издохнувших фонографов, братья Пате, применили к пластинкам эдисоновскую технологию записи «в глубину». В данном случае уменьшение расстояний между дорожками увеличило отношение сигнал/шум и общее время записи. Новое устройство назвали патефоном. Эффектный раструб-рупор в нем отсутствовал, зато оно было оснащено уже не иглой, а гораздо более износостойким сапфировым шариком-звукоснимателем. Более того, братья Пате заложили основу для последующих оккультных плясок современных винильщиков-аудиофилов со сменой тонармов и головок. Модели G и D поставлялись не с цельным сапфировым блоком, а с металлической оправкой с винтом. С помощью переходника, изменяющего колебание диафрагмы, теперь можно было закреплять иглы и слушать граммофонные пластинки. Механизм подвеса позволял головке ходить в обе стороны, чтобы проигрывать запись как от центра (патефон), так и от края (граммофон).
Тем временем, электричество ХХ-го века властно входило и сферу звукозаписи. И хотя первые усилители на электронных лампах выдавали звук гораздо лучшего качества, прямые радиотрансляции выступлений не вытеснили граммофоны. Более того, электрические способы записи стали внедрятся и на стадии записи грампластинок. Правда, пока под покровом тайны, иначе бы у производителей возникли проблемы с реализацией накопленной к тому времени продукции.
Между тем, в 20-30 годах, среди собирателей пластинок стали кучковаться любители качественного звука, и возник термин Hi-Fi (High Fidelity – высокая достоверность (англ.)). Если в 1925 г. полоса частот бытовых граммофонов аппаратуры занимала диапазон 100—5000 Гц, в 1929 г. 50—6000 Гц, то в 1934 г. диапазон передаваемых частот расширился до 30—8000 Гц.
Хотя из-за Великой депрессии объемы продаж пластинок снизились, конструкторы продолжали совершенствовать свои проигрыватели, применяя новые материалы и уменьшая размер канавок. Для демонстрации «долгоиграющей пластинки» нового типа (Long Play) в зале нью-йоркской гостиницы была сооружена башня высотой в два с половиной метра из положенных одна на другую обычных пластинок. А рядом был помещен столбик высотою около фута из пластинок LP, имевших такое же время звучания. В отличие от четырехминутной программы обычной шеллачки, записанной со скоростью 78 об/мин, новые носители звучали без перерыва больше четверти часа. Причем качество звучания было намного лучше, а шум от иглы почти неслышен. С тех пор частота вращения пластинки неизменна по сию пору и 33 об/мин. Для повышения качества звучания был разработан новый материал для пластинок и уменьшены размеры звуковых канавок. Верхняя граница диапазона записи теперь находилась на уровне 13 кГц. Однако сейчас нам также известны и так называемые «сорокапятки». Откуда они взялись?
Сотрудники фирмы RCA полагали, что в будущем магнитофоны вытеснят пластинки с серьезной музыкой, и останутся только пластинки с танцевальными композициями. Для таких целей была разработана пластинка с частотой вращения 45 об/мин., диаметром 175 мм, время проигрывания которой составляло 4-5 мин. Однако дорогие магнитофоны не вытеснили пластинки, а, напротив, оказали большую помощь при подготовке записей. Современные проигрыватели винила поддерживают скорости 33 и 45, а некоторые модели еще и уважают старину с 78 об/мин.
В 1950 г. Эдуард Рейн и Исследовательская лаборатория фирмы Gramophone разработали станок для записи с переменным шагом, при которой расстояние между канавками устанавливалось в зависимости от амплитуды записываемых сигналов. Так, при записи сигналов с небольшими амплитудами канавки располагались близко одна к другой, а при увеличении амплитуды сигналов они раздвигались. С этим нововведением динамический диапазон пластинок увеличился примерно на 10 дБ, а время звучания – на несколько минут.
60-е годы были отмечены стереофоническими пластинками. С тех пор до нашего времени технология производства виниловых пластинок принципиально не изменилась. Для аудиофилов выпускаются утяжеленные версии пластинок, вес которых колеблется от 180 до 200 г. Процесс прессования такого диска занимает около двух минут, в то время как стандартного — всего 12 секунд. Глубина звуковой дорожки здесь больше, благодаря чему меньше изнашиваются ее стенки. Последним серьезным усовершенствованием производства пластинок стала технология DMM (Direct Metal Mastering), предложенная в 1980 году фирмой Teldec.
При производстве обычных пластинок с мастер-ленты делаются копии, которые в дальнейшем и используются в технологическом процессе. С копии записывается так называемый лаковый диск, на котором получается звуковая дорожка. После длительных процессов гальванопластики, травления и пр. изготовляется матрица, с которой и прессуются виниловые пластинки. Особенности изготовления чреваты неблагоприятным влиянием на звук. Teldec предложила непосредственную нарезку на медную матрицу, минуя стадию производства лакового диска и гальваники.
Звук мастер-ленты с помощью спецаппаратуры преобразуется в механические колебания резца, благодаря которым на тончайший слой меди, покрывающий идеально ровную стальную подложку, наносятся концентрические звуковые канавки. С записанного таким образом медного диска методом гальванопластики получают необходимое количество никелевых копий, как с позитивным, так и с негативным отображением механической фонограммы. Процесс идет в несколько этапов. Изготовленные на последнем этапе негативные копии называют матрицами. Они служат основой в процессе прессования грампластинок. Все промежуточные никелевые копии принято называть оригиналами.
Материал для производства пластинок поставляется в виде гранул синтетических смол на основе сополимера винилхлорида с винилацетатом и различных добавок, придающих пластмассе необходимые свойства.
Основным изделием цеха является формующий инструмент — пресс-формы для всех типов прессового оборудования. В прессовый цех поступают пластмасса, матрицы, инструмент, конверты и этикетки. Усилием пресса горячая пластмассовая заготовка растекается между двумя половинками пресс-формы, «впитывая» в себя звуковые канавки.
После прохождения стадии технического контроля во избежание коробления все отпрессованные грампластинки проходят суточную выдержку, пакуются в конверты и отправляются на склад.
После цифрового забвения в 80-х, начало ХХI века (чья культурологическая оценка характеризуется емким словом «ретро-футуризм») отмечено ростом интереса к винилу. Однако сей интерес вызван не столько качественными поисками клиентов (хотя теоретически, частотный диапазон аналоговой записи на грампластинке превышает 22,1 кГц у CD), сколько соображениями статусно-этического характера. Наглядным примером тому служит аннотация к бытовому устройству, предназначенному для самостоятельной записи грампластинок.
Фирма Vestax, специализирующаяся на производстве оборудования для ди-джеев (чей антураж, как известно, не обходится без винила), предлагает агрегат VRX 2000 весом 18 килограммов и чистые диски Vestax Harmodisk, изготовленные из пластмассы. Входы у VRX 2000, естественно аналоговые. Так вот, в качестве источника для записи представители фирмы восхищенно перечисляют мр3, мини-диски, звуковые карты и прочих цифровых пакостников. Да, аналоговая виниловая пластинка на хорошем проигрывателе с настроенным тонармом имеет неоспоримые преимущества, если запись велась на достойном оборудовании. А накладывать на ограничения мр3-файла или поделки в каком-нибудь убогом «фрутти лупсе» еще и специфику записи на VRX 2000, надеясь постичь «виниловую магию», - чистой воды профанация идеи и самообман.
Кстати, в своем стремлении угодить виниловой моде, некоторые производители, бывают предельно откровенны и не скрывают пессимизма. Один из них - Томас Мор, владелец небольшого, но весьма авторитетного в инди-поп сцене лейбла Morr Musik. Он считает, что одной из больших проблем при изготовлении грампластинки, является нарезка первого экземпляра на виниле и изготовление матрицы, при помощи которой будет печататься тираж. «Такая грампластинка имеет разную чувствительность к басам и высоким частотам в зависимости от расстояния до края диска, - говорит он. – Например, ударные треки, в которых много баса и звона, лучше размещать ближе к краю. В принципе, в каждом треке надо изменять пропорцию высоких, низких и средних частот. Если трек длинный, то его начало будет звучать заметно иначе, чем конец, то есть при мастеринге длинных треков ручки эквалайзера надо плавно двигать по ходу всего трека. Связано это с тем, что бороздки становятся плотнее ближе к центру. Когда бороздки сдвигаются, они уже не могут быть такими глубокими. Оттого что они мельчают, записанный звук становится тише. Вообще, глубина бороздки связана с басом. Не зря драм-н-бэйсс пластинки для клубов – всегда «сорокапятки». Если вырезать больше семи минут на одной стороне, то о басе в районе седьмой минуты можно забыть. Еще одно следствие такого положения дел: удлинение альбома приводит к тому, что запись в целом становится тише. Существуют классические примеры длинных альбомов, скажем, группы Public Enemy, которые на LP звучат тихо и невыразительно. Проверить, что получилось при мастеринге, можно только так: нарезать пробную пластинку и послушать».
Кстати, с браком производства связан любопытный случай, произошедший в Советском Союзе во время Великой Отечественной войны. Помните, как в фильме «Два бойца» Марк Бернес исполняет песню Никиты Богословского «Темная Ночь»? Композиция производила потрясающее впечатление и в тылу, и на фронте. Поэтому было решено выпустить пластинку, но ОТК забраковал весь тираж: в одном месте винилового диска был выявлен шорох и исчезновение звука. А произошло вот что. Технология производства была такая: сначала делали восковые матрицы, а уже с них печатались виниловые пластинки. Выяснилось, что работница, изготовлявшая восковую форму, слушая песню, заплакала, и слезинка упала на звуковую дорожку. Государству – конечно, убыток, но авторам было приятно. Впрочем, через некоторое время соответствующие органы признали «Темную ночь» «упаднической» и запретили ее к исполнению, однако это не повлияло на ее популярность.
В начале 30-х годов в СССР индустрия грамзаписи была представлена единственным заводом в подмосковной Апрелевке, а уровень оборудования находился на уровне 1913 года. А, может, даже и хуже, поскольку шеллак надо было закупать за рубежом, а у амбициозного государства всегда были иные приоритеты, нежели какие-то пластинки для услады мещанских посиделок. Для первых советских пластинок (разумеется, это были выступления Ильича), были пущены под пресс запасы дореволюционных записей.
После войны в 1950 году, вслед за остальным миром, советская граммофонная промышленность перешла на поливинилхлоридные смолы. В 1952 году на заводе были изготовлены первые в стране партии долгоиграющих пластинок, а в 1961 году и первые стереофонические грампластинки. Однако вплоть до 1971 года продолжался выпуск и шеллачек на 78 об/мин.
Безусловно, отечественная граммофонная промышленность может гордиться некоторыми отлично звучащими ценными изданиями (особенно это касается выпусков классической музыки). Но в данном случае львиная доля успеха здесь приходится не столько на эксклюзивность производства, сколько на талант отечественных исполнителей и звукорежиссеров. А вообще же выпуски популярной музыки (и редкие издания зарубежной) всегда проигрывали в качестве зарубежным аналогам. Не гнушались на советской фирме «Мелодия» и откровенным пиратством. По примеру братского коммунистического Китая. Формально СССР присоединился к Всемирной конвенции об авторском праве лишь в 1973 году, поэтому имел моральное право издавать записи до этого времени. Да и после 1973 года, используя в качестве оригиналов частные коллекции пластинок знакомых руководству «Мелодии» меломанов. Один из поздних примеров – серия «Архив популярной музыки», сделанная в конце 80-х уже с цифровых компакт-дисков – прямо-таки предтечи идей Vestax VRX 2000...
 |
|
Оставить комментарий